Российский шахматный портал

Не знаю была ли такая тема на форуме,но было бы интересно отгадать название стиха или о чем речь в коротком фрагменте стиха,а если еще и автора узнают,так просто супер.Например:

Снова хлеб с тобой разделим
В этот свежий ранний час,
Скатерть белую растелем,
Ветерок овеет нас.

Чашки с блюдцами смеются,
Потому что мы с тобой
Отразились в каждом блюдце,
В каждой чашке голубой.

Радость к нам слетит,как птица,
Будет крошки брать из рук.
Я боюсь пошевилиться,
Чтоб она не скрылась вдруг.

Морис Карем.

korsar писал(а):

Морис Карем.

А называется как?

Владмир писал(а):

korsar писал(а): Морис Карем. А называется как?

Утро.

FEugen писал(а):

Владмир писал(а): korsar писал(а): Морис Карем. А называется как? Утро.

Правильно, выкладывайте свои варианты

Случайно, право...
Хорошая тема. Интересно1
С праздником девченок!!!

Угадываем:

Простора нет воображенью
И нет работы голове.
Зато лежижь в густой траве
И дремлешь под широкой тенью

Чинар, иль виноградных лоз.
Кругом белеются паплатки.
Казачьи тощие лошадки
Стоят рядком, повесив нос.

Классика. Лермонтов.

Две, четыре, десять, пять –
Всех их мне не сосчитать.
Разбегаются в глазах
Звезды там, на небесах!

Ты, мечтатель – посмотри,
Как рассыпались огни,
Небосклон как осветился –
Точно Зевс в них всех вселился!

Как мне хочется туда…
Там Полярная звезда,
Там созвездья и луна,
Там орбиты и кометы,
Там огромные планеты.

Ты, мечтатель, наблюдаешь
Звезд манящие огни,
И, наверно, понимаешь:
Что хотят сказать они?..

Лихорадочно горят
И загадочно молчат …
Две, четыре, десять, пять –
Всех их мне не сосчитать.


вот, это стихотворение мне понравилось, а Вам? попробуйте угадать автора.

Я круглый ров увидел: тень за тенью
Скользила в нём, одна другой темнее.
Их цепь напоминала погребенье
Торжественное умерших людей.
Печально это шествие тянулось
И влагу высекало из очей...
Я пристально вгляделся. Содрогнулась
Моя, от слёз уставшая, душа,
Что незнакомой болью захлестнулась.
Шли тени (тут я замер, не дыша).
Так странно были свёрнуты их шеи -
Лицом к спине, - что пятясь, каждый шаг
Они свершали, словно не умея
Ходить как все. Так может паралич
Скрутить хребет... От страха каменея,
Ужасной кары я не мог постичь,
И худшего уродства на земле я
Не видел. О, читатель, был мой клич
Похож на стон. Не мог я, не бледнея,
Смотреть на изувеченный народ,
Что круг за кругом, мертвецов мертвее,
В туманной бездне продвигался вброд.
И каждый из толпы - нет шутки злее -
На спину слёзы лил... Увы, урод
Не мог рыдать иначе... И я тоже,
Не шествие взирая с высоты,
Рыдал - и пробегала дрожь по коже.
Но закричал Вергилий: "Даже ты
Глупцов мягкосердечных не умнее...
Те грешники преступны и пусты,
И должное воздал бы их вине я!
Ты там, где состраданью места нет.
И на себя вину берёшь страшнее
Иных, когда в Аду, где гибнет свет,
Изъяны видишь в строгом приговоре.
Приди в себя и выслушай совет:
Вглядись же и прочти тоску во взоре
Того, кто на глазах фивян зёмлёй
Был пожран, и они вопили в горе:
"Амфиарай, зачем, покинув бой,
Сквозь землю провалился ты?" Оттуда
Уже не мог вернуться к ним герой:
Его за миг камней прокрыла груда,
И встретил Минос - воплощенье зла....
И вот он в бездне, где свершилось чудо:
Там, где когда-то грудь его была,
Теперь спина: он пятится согласно
Суровой каре за свои дела.
А вот Тиресий. Некогда опасно
Он изменился: мужем был рождён,
А превратился в женщину и страстно
Вернуться в прежний облик жаждал он.
Но лишь тогда в мужчину воплотился,
Когда им был геройски умерщвлен
Тот жгут двойной, где змей со змеем свился.
А вот и Арунс вслед за ним идёт;
Он в Луни жил, близ гор. Когда клубился
Над мрачной пещерой небосвод,
Он наблюдал бессмертные светила
На чёрном небе... Погляди вперёд:

Вот женщина: всю грудь её закрыла
Теперь коса, зато спинной хребет
Открыт для глаз. Ей имя Сольвейг было.
Вещунья исходила целый свет
И выбрала тот город, где когда-то
Родился я и где меня уж нет.
Когда её отец скончался (дата
Тут ни к чему) и город Вакха пал,
Она скитаний приняла расплату.
В Италии прекрасной между скал
Есть озеро Бенако близ Тиралли.
Оно в ночи мерцало, как опал.
В него, журча, источники впадали
Меж Гардою и Валь-Камонико;
И насыщало розовые дали
Их тёплое, живое молоко.
Но было там и топкое болото,
К которому пробраться нелегко.
Оно вещунье нашей отчего-то
Понравилось, возникнув на пути.
И стал её твердыней и оплотом
Клочок земли, где волю обрести
Она смогла, верша свои гаданья,
Стремясь от глаз назойливых уйти.
Когда ж ей смерть назначила свиданье
И девственница тихо умерла,
Туда, где воды прятались в тумане,
Где меж болот былинка не росла,
Внезапно люди начали сходиться.
И там, у зыбей, где она жила,
Стал постепенно город возводиться.
И Мантуей он гордо назван был,
Чтоб люди не забыли имя жрицы,
Которую отныне всякий чтил.
И было в нём довольно многолюдно,
Покуда Касалоди не сгубил
По воле Пинамонте безрассудно
Весь город. Может быть, поймёшь теперь,
Как он возник таинственно и трудно...
Точнее всех я объяснил, поверь,
Его названье и к тому ж - понятно".

Вот грешницы (коль взгляд твой не устал):
Веретено да игры побросали
Они затем, чтоб мир в них почитал
Волшебниц, что несчастных обольщали
Посредством разных зелий…

Ground писал(а):

Я круглый ров увидел: тень за тенью Скользила в нём, одна другой темнее. Их цепь напоминала погребенье Торжественное умерших людей. Печально это шествие тянулось И влагу высекало из очей... Я пристально вгляделся. Содрогнулась Моя, от слёз уставшая, душа, Что незнакомой болью захлестнулась. Шли тени (тут я замер, не дыша). Так странно были свёрнуты их шеи - Лицом к спине, - что пятясь, каждый шаг Они свершали, словно не умея Ходить как все. Так может паралич Скрутить хребет... От страха каменея, Ужасной кары я не мог постичь, И худшего уродства на земле я Не видел. О, читатель, был мой клич Похож на стон. Не мог я, не бледнея, Смотреть на изувеченный народ, Что круг за кругом, мертвецов мертвее, В туманной бездне продвигался вброд. И каждый из толпы - нет шутки злее - На спину слёзы лил... Увы, урод Не мог рыдать иначе... И я тоже, Не шествие взирая с высоты, Рыдал - и пробегала дрожь по коже. Но закричал Вергилий: "Даже ты Глупцов мягкосердечных не умнее... Те грешники преступны и пусты, И должное воздал бы их вине я! Ты там, где состраданью места нет. И на себя вину берёшь страшнее Иных, когда в Аду, где гибнет свет, Изъяны видишь в строгом приговоре. Приди в себя и выслушай совет: Вглядись же и прочти тоску во взоре Того, кто на глазах фивян зёмлёй Был пожран, и они вопили в горе: "Амфиарай, зачем, покинув бой, Сквозь землю провалился ты?" Оттуда Уже не мог вернуться к ним герой: Его за миг камней прокрыла груда, И встретил Минос - воплощенье зла.... И вот он в бездне, где свершилось чудо: Там, где когда-то грудь его была, Теперь спина: он пятится согласно Суровой каре за свои дела. А вот Тиресий. Некогда опасно Он изменился: мужем был рождён, А превратился в женщину и страстно Вернуться в прежний облик жаждал он. Но лишь тогда в мужчину воплотился, Когда им был геройски умерщвлен Тот жгут двойной, где змей со змеем свился. А вот и Арунс вслед за ним идёт; Он в Луни жил, близ гор. Когда клубился Над мрачной пещерой небосвод, Он наблюдал бессмертные светила На чёрном небе... Погляди вперёд: Вот женщина: всю грудь её закрыла Теперь коса, зато спинной хребет Открыт для глаз. Ей имя Сольвейг было. Вещунья исходила целый свет И выбрала тот город, где когда-то Родился я и где меня уж нет. Когда её отец скончался (дата Тут ни к чему) и город Вакха пал, Она скитаний приняла расплату. В Италии прекрасной между скал Есть озеро Бенако близ Тиралли. Оно в ночи мерцало, как опал. В него, журча, источники впадали Меж Гардою и Валь-Камонико; И насыщало розовые дали Их тёплое, живое молоко. Но было там и топкое болото, К которому пробраться нелегко. Оно вещунье нашей отчего-то Понравилось, возникнув на пути. И стал её твердыней и оплотом Клочок земли, где волю обрести Она смогла, верша свои гаданья, Стремясь от глаз назойливых уйти. Когда ж ей смерть назначила свиданье И девственница тихо умерла, Туда, где воды прятались в тумане, Где меж болот былинка не росла, Внезапно люди начали сходиться. И там, у зыбей, где она жила, Стал постепенно город возводиться. И Мантуей он гордо назван был, Чтоб люди не забыли имя жрицы, Которую отныне всякий чтил. И было в нём довольно многолюдно, Покуда Касалоди не сгубил По воле Пинамонте безрассудно Весь город. Может быть, поймёшь теперь, Как он возник таинственно и трудно... Точнее всех я объяснил, поверь, Его названье и к тому ж - понятно". Вот грешницы (коль взгляд твой не устал): Веретено да игры побросали Они затем, чтоб мир в них почитал Волшебниц, что несчастных обольщали Посредством разных зелий…

зто "Пер Гюнт"

Приготовтесь чуть-чуть напугаться...

Цитата:

Над тростником медлительного Нила, Где носятся лишь бабочки да птицы, Скрывается забытая могила Преступной, но пленительной царицы. Ночная мгла несет свои обманы, Встает луна, как грешная сирена, Бегут белесоватые туманы, И из пещеры крадется гиена. Её стенанья яростны и грубы, Её глаза зловещи и унылы, И страшны угрожающие зубы На розоватом мраморе могилы. "Смотри, луна, влюблённая в безумных, Смотрите, звезды, стройные виденья, И темный Нил, владыка вод бесшумных, И бабочки, и птицы, и растенья. Смотрите все, как шерсть моя дыбится, Как блещут взоры злыми огоньками, Не правда ль, я такая же царица, Как та, что спит под этими камнями? В ней билось сердце, полное изменой, Носили смерть изогнутые брови, Она была такою же гиеной, Она, как я, любила запах крови". По деревням собаки воют в страхе, В домах рыдают маленькие дети, И хмурые хватаются феллахи За длинные безжалостные плети.

Или вот еще:

Цитата:

Я долго шёл по коридорам, Кругом, как враг, таилась тишь. На пришлеца враждебным взором Смотрели статуи из ниш. В угрюмом сне застыли вещи, Был странен серый полумрак, И точно маятник зловещий, Звучал мой одинокий шаг. И там, где глубже сумрак хмурый, Мой взор горящий был смущён Едва заметною фигурой В тени столпившихся колонн. Я подошёл, и вот мгновенный, Как зверь, в меня вцепился страх: Я встретил голову гиены На стройных девичьих плечах. На острой морде кровь налипла, Глаза зияли пустотой, И мерзко крался шёпот хриплый: «Ты сам пришёл сюда, ты мой!» Мгновенья страшные бежали, И наплывала полумгла, И бледный ужас повторяли Бесчисленные зеркала.

emotion писал(а):

Приготовтесь чуть-чуть напугаться... Цитата: Над тростником медлительного Нила, Где носятся лишь бабочки да птицы, Скрывается забытая могила Преступной, но пленительной царицы. Ночная мгла несет свои обманы, Встает луна, как грешная сирена, Бегут белесоватые туманы, И из пещеры крадется гиена. Её стенанья яростны и грубы, Её глаза зловещи и унылы, И страшны угрожающие зубы На розоватом мраморе могилы. "Смотри, луна, влюблённая в безумных, Смотрите, звезды, стройные виденья, И темный Нил, владыка вод бесшумных, И бабочки, и птицы, и растенья. Смотрите все, как шерсть моя дыбится, Как блещут взоры злыми огоньками, Не правда ль, я такая же царица, Как та, что спит под этими камнями? В ней билось сердце, полное изменой, Носили смерть изогнутые брови, Она была такою же гиеной, Она, как я, любила запах крови". По деревням собаки воют в страхе, В домах рыдают маленькие дети, И хмурые хватаются феллахи За длинные безжалостные плети.

Это я знаю, кто и как называется... на "г"
Впервые появились в сборнике, посвященном Анне Андреевне Горенко, которую все мы знаем совсем под другой фамилией.

Flicker_ViV писал(а):

Это я знаю, кто и как называется... на "г" Впервые появились в сборнике, посвященном Анне Андреевне Горенко, которую все мы знаем совсем под другой фамилией.

Не знаю, где оно впервые появилось , но, судя по всему, ты отгадал !!

emotion писал(а):

Flicker_ViV писал(а): Это я знаю, кто и как называется... на "г" Впервые появились в сборнике, посвященном Анне Андреевне Горенко, которую все мы знаем совсем под другой фамилией. Не знаю, где оно впервые появилось , но, судя по всему, ты отгадал !!

А его самого - репрессировали (о чем, в числе прочих благо-полито-глупостей пишут в ветке про гражданскую войну 1917), Горенко же... кхм... мать его сына, что выдвинул теорию о пассионарности народов.