Российский шахматный портал

НОЧНАЯ ДОРОГА


Ю.Визбор

Нет мудрее и прекрасней средства от тревог,
Чем ночная песня шин.
Длинной-длинной серой ниткой стоптанных дорог
Штопаем ранения души.

Словно чья-то сигарета - стоп-сигнал в ночах:
Кто-то тоже держит путь.
Незнакомец, незнакомка, здравствуй и прощай, -
Можно только фарами мигнуть.

То повиснет над мотором ранняя звезда,
То на стекла брызнет дождь.
За спиною остаются два твоих следа,
Значит, не бесследно ты живешь.

В два конца идет дорога, но себе не лги, -
Нам в обратный путь нельзя.
Слава Богу, мой дружище, есть у нас враги,
Значит, есть, наверно, и друзья.

Не верь разлукам, старина, их круг -
Лишь сон, ей-богу.
Придут другие времена, мой друг,
Ты верь в дорогу.
Нет дороге окончанья, есть зато ее итог:
Дороги трудны, но хуже без дорог.

1 августа 1973

Исполнитель: Sixtynine
песня: В белом гетто. Часть 3
альбом: Выживу - стану крепче


[Леонид Прафёнов в программе "Намедни"]
<Рок, про который столько пели, что он мёртв, возвращается.
Но не старой, а новой музыкой бунта.>

Ну чё, есть маза время пришло поставить точку.
Но плясать мы лучше будем от печки, точно?
И меня не колышит, чего там тебе хочется.
Вот час урочный: хавай, уплочено!
Я заточен разорвать мир твой в клочья,
заставить тебя думать мозгами задроченными.
Я хочу, чтобы ты плохо спал ночью,
чтобы темы мои к тебе привязались прочно.
Ну чё, сыночков маменькиных и дочек
то, что я делаю, впирает не очень,
но я не тем, чтобы развлечь тебя озабочен,
ведь no fuckin future for you, no fuckin fortune.

В белом гетто, в белом гетто.
В белом, белом, белом, белом гетто.
В белом гетто.
В белом гетто, в белом гетто.
В белом, белом, белом, белом гетто.
В белом гетто.
В белом гетто, в белом гетто.
В белом, белом, белом, белом гетто.
В белом гетто.
В белом гетто, в белом гетто.
В белом, белом, белом, белом гетто.
В белом гетто.

Ну чё, вряд ли стоит что-то говорить конкретно.
Дао не разъяснить, карта - не есть местность.
Никому ничего нельзя объяснить, доказать
нельзя. Можно только взорвать себя
на куски, на фрагменты песенных строк,
и пох - стихи это, рэп или рок.
Важен прок этих строк, я взрываюсь, фокус
в том, что взрывной волною этой я собью тебя с ног.
И мне пох, как ты будешь жить дальше,
важно, чтобы не так же, как раньше.
Ну чё - да, тоскливо, черно и мрачно,
да, столько веры и сил зря потрачено,
столько времени, потерями столькими злость оплачена...
Я не врач, я сама боль, я не крик, я плач.
И если я делаю то, что мне предназначено,
то лишь потому, что не могу жить иначе в белом гетто .

В белом гетто, в белом гетто.
В белом, белом, белом, белом гетто.
В белом гетто.
В белом гетто, в белом гетто.
В белом, белом, белом, белом гетто.
В белом гетто.
В белом гетто, в белом гетто.
В белом, белом, белом, белом гетто.
В белом гетто.
В белом гетто, в белом гетто.
В белом, белом, белом, белом гетто.
В белом гетто.

Ну чё есть у меня, кроме бумаги да ручки,
да надежды, что мир станет хоть чуточку лучше?
Слушай, я три года пробивал этот альбом.
Ка-бум, ка-бум, - долбил в стены лбом.
Хлоп! Стучит горох об стену!
Я ломался, я пил, я садился на измену,
но не встал на колени, мэн!
Эй, все, кто тормозил меня - хрен вам!
Вы зря потратили время и нервы!
Я стану первым, это лишь вопрос времени!
Это так же верно, как то, что есть верность
самому себе! Что, я веду себя скверно?
Наверно, вам не нравится это? А мне нравится!
<...вот вам мой средний палец!..>

Серое небо белого гетто.
Плетьями ветви стволов раздетых.
Где-то на свете буйствует лето,
а здесь - только графика и силуэты...

Но мы не рабы, рабы немы, мэн.
Дерись за свободу, как Гордон Фримэн.
Или, мэн, дух твой под корень спилен?
Выдавлен человек, остался раб один?
Господин твой тот, кто при власти и силе?
А тебя попросили остаться на Восьмой Миле
в белом гетто запоров твоего сознания?
Понимаешь меня?
Надеюсь, понимаешь меня
Надеюсь, понимаешь меня
Надеюсь, понимаешь меня
Надеюсь, понимаешь меня

В белом гетто..
В белом, белом, белом, белом гетто.
В белом гетто.
В белом, белом, белом, белом гетто.
В белом гетто.
В белом, белом, белом, белом гетто.
В белом гетто.
В белом, белом, белом, белом гетто.

Мы - не рабы. Рабы - немы...
Мы - не рабы. Рабы - немы...
Рабы - немы...
Рабы - немы...

[Искусство, которое поддерживает в себе...
Искусство, оно всегда является протестом, уже по определению.
Это протест против себя как животного в первую очередь.]
----------------------------------------------------------------------------------

Варшавянка
Слова: Г.Кржижановский


Вихри враждебные веют над нами,
Темные силы нас злобно гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут.

Но мы подымем гордо и смело
Знамя борьбы за рабочее дело,
Знамя великой борьбы всех народов
За лучший мир, за святую свободу.

На бой кровавый,
святой и правый
Марш, марш вперед,
рабочий народ.


Мрёт в наши дни с голодухи рабочий,
Станем ли, братья, мы дольше молчать?
Наших сподвижников юные очи
Может ли вид эшафота пугать?

В битве великой не сгинут бесследно
Павшие с честью во имя идей.
Их имена с нашей песней победной
Станут священны мильонам людей.

На бой кровавый,
святой и правый
Марш, марш вперед,
рабочий народ.


Нам ненавистны тиранов короны,
Цепи народа-страдальца мы чтим.
Кровью народной залитые троны
Кровью мы наших врагов обагрим!

Смерть беспощадная всем супостатам!
Всем паразитам трудящихся масс!
Мщенье и смерть всем царям-плутократам!
Близок победы торжественный час.

На бой кровавый,
святой и правый
Марш, марш вперед,
рабочий народ.

Оригинальный польский вариант:
Текст Вацлава Свенцицкого (Waclaw Swiencicki) 1883 г.
Автор находился тогда в царской ссылке.
Песня приобрела позже название в честь Варшавской
Первомайской Демонстрации 1905 года. Музыка анонимная.

Smialo podniesmy sztandar nasz w gore,
Choc burza wrogich zywiolow wyje,
Choc nas dzis sily ponure,
Chociaz niepewne jutro niczyje.

O, bo to sztandar calej ludzkosci,
To haslo swiete, piesn zmartwychwstania,
To tryumf pracy, sprawiedliwosci,
To zorza wszystkich ludow zbratania!

ПРИПЕВ (x2):
Naprzod Warszawo!
na walke krwawa,
Swieta a prawa!
Marsz, marsz, Warszawo!

II.
Dzis, gdy roboczy lud ginie z glodu,
Zbrodnia w rozkoszy tonac jak w blocie,
I hanba temu, kto z nas za mlodu,
Leka sie stanac choc na szafocie!

O, nie bez sladu kazdy z tych skona,
Co zycie sprawie oddaja w darze,
Bo nasz zwycieski spiew ich imiona
Milionom ludzi ku czci przekaze!

III.
Hurra! Zerwijmy z carow korony,
Gdy ludy dotad chodza w cierniowej,
I w krwi zatopmy nadgnile trony,
Spurpurowiale we krwi ludowej!

Ha! Zemsta straszna dzisiejszym katom,
Co wysysaja zycie z milionow.
Ha! Zemsta carom i plutokratom,
A przyjdzie zniwo przyszlosci plonow!

1905

Варшавянка

Пушкин "Я Вас любил"

Я Вас любил, любовь ещё быть может,
В душе моей угасло не совсем.
Но, пусть она Вас больше не тревожит,
Я не хочу печалить Вас ничем.
Я Вас любил безмолвно, безнадёжно,
То робостью, то ревностью томим.
Я Вас любил так искренно, так нежно,
Как дай Вам Бог любимой быть другим.

Посвящается всем милым дамам Chess-online!
Искринне ваш Супермен.

Продолжим классику )))

В крови горит огонь желанья,
Душа тобой уязвлена!
Лобзай меня, твои лобзанья
Мне слаще мира и винааааааааа,
Слаще ми-и-ра и вина

Михаил Иванович Глинка, ст. Пушкина,

Вера.
Все не во что больше верить,
Все некому доверять!
Чем каждый третий будет жизнь свою мерить
Если каждый второй готов убивать
Если слезы весят меньше чем платят
Если кровь каждого кипит препаратами
Если вместо бога какая-то гадина
А любовь к нему меряют только каратами

Ты просишь дать тебе силы
Ты говоришь не ведал что делал
А сам его уже давно втоптал в глину
А сам его давно уже предал
Терновый венок не рвет тебе голову
Руки твои гвоздями пробиты не будут
И в рот тебе не льют раскаленное олово
Когда ты сдохнешь о тебе все забудут
Нет ты не тот кто его распял
И даже не тот кто держал его за руки
Ты просто тот кто ничего не сказал
Когда он за тебя принимал эти муки
Не будем спорить кто праведен кто грешен
Никто не найдет себе спокойную старость
Просто каждый поступок должен быть взвешен
Хотя бы чуть-чуть хотя бы самую малость

Что ты от него хочешь
Он и так до хрена о тебе печется
Если даже слюною весь крест намочишь
Время твое назад не вернется
Тебе надо не верить а веровать
Чтобы душа не металась плавником форели
Никто не сможет ничего посоветовать
Когда встанешь лицом к последней своей двери

Андрей Лысиков aka Дельфин

даж не верится, что Дельфин написал

Ваши пальцы пахнут ладаном.

сл. А.Вертинского. королеве экрана Вере Холодной.

Ваши пальцы пахнут ладаном,
А в ресницах спит печаль.
Ничего теперь не надо нам,
Никого теперь не жаль.

И когда весенней вестницей
Вы пойдете в синий край,
Сам Господь по белой лестнице
Поведет Вас в светлый рай.

Тихо шепчет дьякон седенький,
За поклоном бьет поклон
И метет бородкой реденькой
Вековую пыль с икон.

Ваши пальцы пахнут ладаном,
А в ресницах спит печаль.
Ничего теперь не надо нам,
Никого теперь не жаль.

Внимая ужасам войны,
При каждой новой жертве боя
Мне жаль не друга, не жены,
Мне жаль не самого героя...
Увы! утешится жена,
И друга лучший друг забудет;
Но где-то есть душа одна —
Она до гроба помнить будет!
Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мире подсмотрел
Святые, искренние слезы —
То слезы бедных матерей!
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей...

Н.А. Некрасов

ЦАРСКОСЕЛЬСКИЙ ЛЕБЕДЬ

Лебедь белогрудый, лебедь белокрылый,
Как же нелюдимо ты, отшельник хилый,
Здесь сидишь на лоне вод уединенных!
Спутников давнишних, прежней современных
Жизни, переживши, сетуя глубоко,
Их ты поминаешь думой одинокой!
Сумрачный пустынник, из уединенья
Ты на молодое смотришь поколенье
Грустными очами; прежнего единый
Брошенный обломок, в новый лебединый
Свет на пир веселый гость неприглашенный,
Ты вступить дичишься в круг неблагосклонный
Резвой молодежи. На водах широких,
Пред Чесменской гордо блещущей колонной,
Лебеди младые голубое лоно
Озера тревожат плаваньем, плесканьем,
Боем крыл могучих, белых шей купаньем;
День они встречают, звонко окликаясь;
В зеркале прозрачной влаги отражаясь,
Длинной вереницей, белым флотом стройно
Плавают в сияньи солнца по спокойной
Озера лазури; ночью ж меж звездами
В небе, повторенном тихими водами,
Облаком перловым, вод не зыбля, реют
Иль двойною тенью, дремля, в них белеют;
А, когда гуляет месяц меж звездами,
Влагу расшибая сильными крылами,
В блеске волн, зажженных месячным сияньем,
Окруженны брызгов огненных сверканьем,
Кажутся волшебных призраков явленьем -
Племя молодое, полное кипеньем
Жизни своевольной. Ты ж старик печальный,
Молодость их образ твой монументальный
Резвую пугает; он на них наводит
Скуку, и в приют твой ни один не входит
Гость из молодёжи, ветренно летящей
Вслед за быстрым мигом жизни настоящей.
Но не сетуй, старец, пращур лебединый:
Ты родился в славный век Екатерины.
Был её ласкаем царскою рукою, -
Памятников гордых битве под Чесмою,
Битве при Кагуле воздвиженье зрел ты;
С веком Александра тихо устарел ты;
И почти столетний, в веке Николая
Видишь, угасая, как вся Русь святая
Вкруг царёвой силы, - вековой зелёный
Плющь вкруг силы дуба, - вьётся под короной
Царской, от окрестных бурь ища защиты.

Дни текли за днями. Лебедь позабытый
Таял одиноко; а младое племя
В шуме резвой жизни забывало время...
Раз среди их шума раздался чудесно
Голос, всю пронзивши бездну поднебесной;
Лебеди, услышав голос, присмирели
И стремимы тайной силой, полетели
На голос: пред ними, вновь помолоделый,
Радостно вздымая перья груди белой,
Голову на щее гордо распрямлённой
К небесам подъёмля, - весь воспламенённый
Лебедь благородный дней Екатерины
Пел, прощаясь с жизнью, гимн свой лебединый!
А когда допел он - на небо взглянувши
И крылами сильно дряхлыми взмахнувши -
К небу, как во время оное бывало,
Он с земли рванулся... и его не стало
В высоте... и навзничь с высоты упал он;
И прекрасен мёртвый на хребте лежал он,
Широко раскинув крылья, как летящий,
В небеса вперяя взор, уж не горящий.

Василий Жуковский

* * *
Я знал её ещё тогда,
В те баснословные года,
Как перед утренним лучом
Первоначальных дней звезда
Уж тонет в небе голубом...

И всё ещё была она
Той свежей прелести полна,
Той дорассветной темноты,
Когда незрима, неслышна,
Роса ложится на цветы...

Вся жизнь ее тогда была
Так совершенна, так цела
И так среде земной чужда,
Что, мнится, и она ушла
И скрылась в небе, как звезда.

Фёдор Тютчев

СОРОКОВЫЕ

Сороковые, роковые,
Военные и фронтовые,
Где извещенья похоронные
И перестуки эшелонные.

Гудят накатанные рельсы.
Просторно. Холодно. Высоко.
И погорельцы, погорельцы
Кочуют с запада к востоку...

А это я на полустанке
В своей замурзанной ушанке,
Где звёздочка не уставная,
А вырезанная из банки.

Да, это я на белом свете,
Худой, веселый и задорный.
И у меня табак в кисете,
И у меня мундштук наборный.

И я с девчонкой балагурю,
И больше нужного хромаю.
И пайку надвое ломаю,
И всё на свете понимаю.

Как это было! Как совпало -
Война, беда, мечта и юность!
И это все в меня запало
И лишь потом во мне очнулось!..

Сороковые, роковые,
Свинцовые, пороховые...
Война гуляет по России,
А мы такие молодые!

Давид Самойлов

Полковник Васин приехал на фронт
Со своей молодой женой.
Полковник Васин созвал свой полк
И сказал им: Пойдем домой.
Мы ведем войну уже семьдесят лет,
Нас учили, что жизнь - это бой,
Но по новым данным разведки
Мы воевали сами с собой.

Я видел генералов,
Они пьют и едят нашу смерть, Их дети сходят с ума
От того, что им нечего больше хотеть.
А земля лежит в ржавчине,
Церкви смешали с золой.
И если мы хотим, чтобы было куда вернуться,
Время вернуться домой.

Этот поезд в огне,
И нам не на что больше жать.
Этот поезд в огне,
И нам некуда больше бежать.
Эта земля была нашей,
Пока мы не увязли в борьбе,
Она умрет, если будет ничьей.
Пора вернуть эту землю себе.

А кругом горят факелы,
Это сбор всех погибших частей.
И люди, стрелявшие в наших отцов,
Строят планы на наших детей.
Нас рожали под звуки маршей,
Нас пугали тюрьмой.
Но хватит ползать на брюхе -
Мы уже возвратились домой.

Этот поезд в огне,
И нам не на что больше жать.
Этот поезд в огне,
И нам некуда больше бежать.
Эта земля была нашей,
Пока мы не увязли в борьбе,
Она умрет, если будет ничьей.
Пора вернуть эту землю себе.

Умойся солнцем.
День, когда мы были,
Ещѐ не раз воспрянет утром ото сна.

Всѐ повторится.
Мой первый шаг и первое «агу»,
Обида первая и удивленная слеза
Предательства, свершившегося ныне,
Где я узнал, что смертен.
И всѐ как было, так и будет впредь.

И вновь меня зовут не то Илья,
Не то Илия или Инго…
К чему все эти ярлыки?
В великосветском казино миров
Смерть постоянно вытягивает «бинго!».
И хлопают в ладоши слуги Тьмы.

Извечный парный сэт игрушки мироздания.
И есть ли, кто выигрывает в ней,
Не зная правил и приѐмов ловких,
Подкрученных подач и козырей?

И каб не скука предначертанных побед,
Едва ли б мы с тобой на свете появились тут.
Смерть благодушно ставя мат за матом,
Торопит нас: «Седлайте, торопитесь, кони ждут!

Сыграем в вашу Жизнь ещѐ разок скорей!»
Над «и» поставим точки все в вопросах!»
И окрылѐнные, кидаемся мы в омут жизни вновь, а вслед
Нам звѐзд холодных свет переливается на косах.

И. Кнабенгоф

Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, кует за указом указ:

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него - то малина
И широкая грудь осетина.