Российский шахматный портал

АНАТОЛИЙ АРАМИСОВ

ПОПУТЧИК

Я дремал на верхней полке, когда он заглянул в купе да так и остался стоять в дверях…
Внизу, за столом, освобожденным от всяческой дорожной снеди, хранящим еще запахи свежих помидоров, огурцов, лука, разлитого пива и сорокаградусной, сидели мои попутчики. Один, солидный дядечка в шикарном спортивном костюме, сидел, подперев подбородок массивным кулаком, и внимательно следил за игрой, которой были заняты двое других. Он изредка отпускал негромкие реплики в их адрес, важно морща при этом большой лоб. Даже не глядя можно было понять, что мужики играют в шахматы... «О Господи!» — поморщился я про себя.
Я возвращался домой из далекого сибирского города, весь измочаленный этими шахматами. Устав от них до рвоты. Дело в том, что эта игра — моя работа. Так уж сложилось в жизни... Отыграв тяжелый турнир полуфинала первенства России, где у меня не «шла» игра, я в очередной раз дал себе зарок не участвовать так часто в соревнованиях. И улыбался в приятной дреме, рисуя картинки предстоящего отдыха... И тут — нате вам — опять эти характерные фразы и стук деревяшек о старенькую, потертую многочисленными «баталиями» доску...
— Шах грахлеру! — распалялся внизу игрок, молодцеватого вида мужичок лет сорока-сорока пяти. Я повернулся на бок и подвинулся к краю полки. «Наверное, отставник, — подумал я, глядя на его военную рубашку без погон... — Хм... а что такое грахлер? — мысль немного встрепенулась после сонного блаженства. — Странно, я такого выражения не слышал еще. Хотя у тех, что играют в шахматы, богатая фантазия, придумать могут всё что угодно...
— Ушел! — ответил его соперник — весьма интеллигентного вида седовласый мужчина. «Профессор» — так мысленно окрестил я его.
— Снова шах! — отставник явно входил в раж. Он мельком взглянул на меня и, убедившись, что я не сплю, теперь уже не стеснялся и громко выражал свои эмоции.
Профессор неуверенными пальцами вновь взялся за своего короля....
— Ага... попался! — бывший вояка торжествующе потер ладонями, — который кусался...
И радостно запел: «Еэхх! солнце ясное палит... эхх! в отпуск едет замполит, эххх!..
«М-да, точно, замполит в отставке», — с некоторым раздражение подумал я.
— Вы закройтесь чем-нибудь, закройтесь! — не выдержал солидный дядя. Он явно болел за профессора.
Профессор неуклюже отпустил короля, и тот со стуком упал на деревянную доску. Водрузив его на место, он взял коня и хотел было им защитить своего монарха...
— Эге! Так не пойдет! Вы за короля взялись — королем и ходить надо! А смыков нам здесь не надо! — лицо отставника покраснело в праведном гневе. — На интерес же играем! Без смычков-с... без смычков-с, дорогой товарищ!
И тут я заметил два красных червонца, лежащих рядом с доской, у самого окна. «М-да... а ничего, неплохие ставки, — машинально подумал я. — И слово «смык» знает. (Означает оно — взять ход назад.) Значит, играет где-нибудь в блиц с такими же лохами...»
Дело было во времена сильнейшего шахматного бума, во времена исторических матчей Каспарова с Карповым. Народ разделился на два непримиримых лагеря. Одни, большей частью молодежь и будущие «демократы», болели за молодого Каспарова. Другие, старшего возраста и «идейные», боготворили Карпова после его исторической «защиты преимуществ социалистического строя» в битве против «отщепенца» Корчного...
— Ну... хорошо, хорошо... — профессор снова взялся за короля. — Сейчас...
Я посмотрел на доску. Одной секунды хватило, чтобы понять: дела его плохи. Лицо отставника довольно лоснилось... Профессор сделал ход, и тут же его противник, зажав в широкой пятерне своего ферзя, с грохотом водрузил его рядом с несчастным королем противника:
— Вам мат, господин хороший! — торжественно провозгласил вояка и быстрым движением выхватил десятку из-под доски.
Профессор вздохнул и пересел, уступая место мощному дяде. Тот, достав из своего кармана червонец, аккуратно положил его на место проигранной профессором купюры. Профессор, повернув голову, сказал стоящему в дверях старичку:
— Ну что же вы, мил-человек! Тоже интересуетесь шахматами? Проходите, садитесь! В ногах правды нет...
Старичок в весьма потертой одежде, пыльных ботинках, смешной соломенной шляпе а ля Хрущев и темных очках — ну точно как у Кота Базилио, по-прежнему переминался с ноги на ногу.
Здоровяк, расставляя фигуры на доске, поддержал профессора:
— Да заходите, садитесь, если вам интересно! А так только свет загораживаете! — пробасил он.
Старичок чуть улыбнулся:
— Премного благодарен, — старомодное выражение прозвучало у него как-то непривычно. Глаз не было видно из-за черных стекол очков, но голос показался мне удивительно знакомым... Я нагнулся с полки, чтобы лучше рассмотреть гостя, но старичок теперь был закрыт от меня шляпой. Он присел на краешек и внимательно смотрел на игру.
Я снова откинулся на спину, заложил руки за голову и закрыл глаза. По доносящимся снизу возгласам было ясно, что отставник опять побеждает... Попыхтев минут пятнадцать, здоровяк расстался со своей десяткой. Его снова сменил профессор, но, увы, с тем же успехом...
Если кто думает, что, например, человек науки — математик там, физик или еще кто — обязательно хорошо должен играть в шахматы, то он ошибается. И наоборот, очень сильные игроки часто просто ничего не смыслят в математике...
Военный торжествовал:
— Ну, кто еще? Кто на новенького? А потом — хоп! хоп! — Уноси готовенького! — торжествующе похохатывал он. — Может, вы тоже играете в шахматы? — бесцеремонно потряс он меня снизу за плечо.
Вот чего я не люблю, так это фамильярности. Терпеть не могу. Мелькнула шальная мысль: «Обуть его, что ли?» Но я отогнал её: не хватало еще связываться с любителями и портить им настроение на всю поездку. Волком же будут смотреть целые сутки, до самой Москвы...
— Да нет, я так, немного только умею, — ответил я.
— Ну и все мы «немного»! Давай, студент, не дрейфь! Уменьшим ставку ввиду твоего возраста, сделаем студенческую скидку! — замполит заржал как конь, довольный своей шуткой.
— А можно я с вами? — скрипучий голос старичка вывел вояку из состояния безудержного веселья...
— Вы? Дедушка, но вам же тяжело уже думать, наверное? Небось, лет девяносто, а?
— Да нет, поменьше...
— Так мы ж, дедуль, на интерес играем-то. Сам понимаешь, без интересу какой толк? Чирик — партия. Усёк?
— Ну чирик так чирик... — старичок порылся во внутреннем кармане пиджака и достал бумажку с профилем Ленина.
Игра началась. Опять я слышал сквозь полудрему похохатывающий голос замполита. Он выиграл партию. Старик отдал деньги. Но не вышел из-за стола.
— Реванш хочу! — провозгласил он странно знакомым мне голосом.
— Ха-ха -ха! Хотите? А денег у вас хватит? — нагло спросил замполит.
— Хватит. Может, матч сыграем? — вдруг неожиданно проговорил голос из-под соломенной шляпы.
— О! Как Корчной — Карпов! — заржал вояка. — Давай! — с возбуждением налег грудью на стол, — только деньги покажи!
Старичок опять порылся в кармане пиджака и вытащил замусоленную пачку. У отставника челюсть упала.
— Хм... при деньгах вы, дедушка, при деньгах, — глаза его жадно заблестели. — Сколько партий матч играем?
— Давайте пять. Только после каждой партии ставка будет утраиваться. Хорошо?
— Утраиваться? — Замполит стал лихорадочно считать в уме. Выходило — в последней партии ставка была целых 810 рублей. Полугодовая зарплата трудового народа...
— Согласен! — прокричал отставник. — Деньги на бочку!
Старичок положил на стол свою ставку и, нагнувшись, вытащил из какой-то замызганной торбы шахматные часы.
— Давайте с часами, не возражаете? — проговорил он. — Чтобы игра не затягивалась.
— Ну конечно, конечно, я люблю с часиками... И вы на кнопки, значит, тоже умеете давить? — возбужденно расставлял фигуры замполит.
— Да, руки еще работают, — скромно отозвался старичок.
— Будете судьями и одновременно свидетелями! — отставник в предвкушении улыбался попутчикам. Приподняв часы, послушал оба циферблата, посмотрел, как падают флажки на пике большой стрелки...
— Годится! Каков контроль? Блиц или побольше? — он явно был хорошо знаком не только с правилами, но и с маленькими хитростями шахматной игры.
— Давайте минут по десять, устраивает?
— Годится... Ну-с, вперед! — и замполит решительно двинул к середине доски королевскую пешку.
Я опять стал наблюдать за игрой. В проигранной перед этим партии старичок бросал реплики как простой любитель, играющий постоянно где-нибудь на скамейке во дворике с такими же, как и он, пенсионерами... Слова «офицер», «тура», выражения «пешечка — не орешечка и назад не ходит», «вот я уже потеряю сейчас свою королеву» (вместо ферзя) — казалось, выдавали сразу же обычного «лоха», ничего не представляющего из себя в серьёзной игре.
Но после первых же ходов, сделанных морщинистой рукой старичка, я понял, что напротив ничего не подозревающего замполита сидит профессионал. По одному движению, мягкому и изящному, — по движению указательного пальца по черной кнопке часов... Замполит его не замечал: он был слишком возбужден, страстно хотел выиграть, вырвать у вот этого старого замухрышки неведомо откуда взявшуюся кучу банкнот... «Так, сейчас старик первую партию обязательно должен проиграть: нельзя ему вспугнуть добычу... Точно! Так и есть, он «зевает» мат в два хода».
— Ха! Есть! — радостно вскричал замполит. Соседи, молчавшие до этого, зашумели.
— Ну зачем вам, мил-человек, дальше играть? Видите, он же легко побеждает вас, — укоризненно покачал головой профессор. — Не играйте больше...
— Ну не надо! Уговор дороже денег! — лицо отставника покраснело.
— Да, да. Вы правы, играем дальше... — старичок спокойно расставлял фигуры. — А вы неплохо играете, — похвалил он противника.
— А то! — зарделся замполит — я был лучшим игроком нашей 11-й армии... Меня даже посылали на первенство военного округа, — с гордостью сообщил он. «Так... сейчас он просадит всё...»
Точно! Замполит чуть не зарыдал от досады. Старичок умело вел «лоха». Он специально доводил свою позицию до тяжелой, а потом, выскользнув, словно рыба, из-под неумелого пресса противника, внезапным разящим ударом склонял чашу весов на свою сторону... Как голодному коту давал понюхать кусок дорогой колбасы и затем в самый последний момент отправлял этот кусок в рот. Последняя партия со ставкой в 810 рублей была проведена старым хитрованом совершенно на грани фола. Он специально «проморгал» в самом конце игры ферзя, зная, что вояке не успеть до падения флажка влепить ему мат. Так и получилось... Тот только стал подбираться к заветной цели, как старичок прошептал: «У вас флаг упал».
Замполит, красный как рак, снес все фигуры с доски, вскочил и, не говоря ни слова, выбежал из купе... Старичок аккуратно собрал деньги, не спеша рассортировал их по достоинству и молча посмотрел на замерших в почтительном недоумении профессора и здоровяка.
— Ну, молодцом, молодцом, — пробасил здоровяк, с восхищением глядя на победителя их обидчика. — Как говорится, старый конь борозды не портит!
— Да, очень грамотно вы его обыграли, — подхватил профессор.
«М-да, грамотно, ничего не скажешь», — усмехаясь, подумал я.
— Как говорил известный классик, давненько я не двигал шашек... но кое-что помню из законов движения шахматных фигур, — удовлетворенно хмыкнул старичок и потянулся к лежащему в углу журналу «64». - Свежий номер? — старик вопросительно взглянул на профессора.
— Не знаю, это вон его — кивнул тот в мою сторону. Журнал «64 — Шахматное обозрение» я купил на вокзале. Там была опубликована моя статья о дебютных новинках.
— Вы разрешите взглянуть? — темные очки «Кота Базилио» уставились мне в глаза...
— Пожалуйста, — пожал я плечами.
Старичок стал листать журнал. Он бегло просматривал каждую страницу, негромко бормоча:
— Ха... ну что они пишут? Бездарность... Да-а... Господи, разве так писали в наше время? Чушь, святая простота...
Я внимательно наблюдал за стариком. Вот он сейчас дойдет и до моего материала... Есть! Открыл «мою» страницу.
— Хм... Опять человек пишет о том, что сам смутно представляет! Дебютные «тоннели»! Да об этом надо не в этом паршивом журнале писать, здесь мало места, а книгу издавать... Да куда ему до такой книги! Слабак.
Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо. «Ах ты, старый хрыч! Обыграл здесь какого-то фраера, и уже ведет себя как кум королю... Тоже мне, гигант мысли... Ну, я тебе сейчас покажу «слабак»!..» — Сон сняло как рукой. Я уже собирался спрыгнуть вниз, как в купе, тяжело дыша, ворвался замполит:
— Во! Давай дальше играть! — с этими словами он бросил кучу бумажек на стол.
— Сколько там? — спросил старичок.
— Еще девятьсот рублей, у бывших однополчан из соседнего вагона занял... Сейчас отыграюсь! Просто не повезло, особенно в последней партии.
Старичок снова достал спрятанные было в торбу часы и, отложив журнал, сел за доску...
Спустя час замполит, пошатываясь и бормоча себе под нос матерные слова, снова покинул купе. «Пора», — подумал я, опускаясь с полки в проход. Старичок не спеша засовывал деньги в широкие карманы своих старомодных брюк.
— Разрешите мне сыграть? — как можно непринужденнее сказал я.
— На каких условиях, — брови старичка удивленно приподнялись.
— На тех же, что вы сейчас играли с замполитом, — ответил я, вытаскивая деньги.
— С удовольствием, молодой человек, с удовольствием, — проскрипел старик, внимательно разглядывая меня. Мои соседи, уже явно сочувствовавшие проигравшемуся в пух и прах отставнику, с сожалением смотрели в мою сторону.
Только давайте играть на все эти деньги, — я указал на толстую пачку банкнот, топорщившуюся в кармане победителя.
— Хмм... а вы очень самоуверенны, молодой человек! — черные стекла очков внимательно изучали мое лицо.
— Ну, кто не рискует, тот... сами знаете что, — отшутился я, но не смог, вероятно, скрыть злые нотки в голосе.
Мы начали. С первых минут игры я почувствовал, как старик напрягся. Валять дурака и притворяться не было смысла. Рыбак рыбака видит издалека. Такой опытный игрок, как он, сразу понимает, кто перед ним.
А я не видел ничего вокруг — только фигуры на доске, стремительно двигавшиеся старческие руки и стрелку часов, которая поднимала маленькие красные флажки около цифры 12. Я был зол на этого невесть откуда взявшегося деда. Но он держался молодцом.
«Так... белыми он играет «с2 — с4», «английское начало»... так…» — и я отвечал своей излюбленной схемой с блокированием центрального поля «d4».. Он грамотно разыгрывал начало, в середине партии слишком задумывался, и его не хватало на концовку. Черными он постоянно избирал староиндийскую защиту, на которую я отвечал своей коронной, досконально изученной системой Авербаха... Соседи по купе с восхищением, часто переходящим в изумление, наблюдали игру профессионалов. Фигуры летали по доске. На переключение часов уходили доли секунды. Старик осознал, что придется туго. Но отступать было уже поздно.
Он стоически переносил поражения. Ничто, кроме чуть заметно подрагивающих пальцев, не выдавало его состояния. Куча его замусоленных бумажек таяла. К концу партии он уставал. Это было видно по капелькам пота, стекающим от его белоснежно-седых висков...
Спустя три часа все было кончено. Я выиграл все его деньги, деньги замполита и средства, занятые у однополчан. Мои соседи замерли при виде банкнот, которые я небрежно рассовывал по карманам. Зарплата за несколько лет. Мне не жалко было старика в эту минуту: «Кто к нам с мечом придет — от меча и погибнет!»
Старичок, ощупав в каком-то странном недоумении пустые карманы, поднялся из-за стола.
— Спасибо, молодой человек, за игру, — глухим голосом проговорил он.
— Не за что, — саркастически улыбнулся я.
— До свидания, господа! — опять старомодно проговорил нежданный попутчик и медленно вышел из купе. Поезд замедлял ход. Мы подъехали к очередной большой станции.
— Стоянка поезда десять минут! — зычно прокричала на весь вагон упитанная проводница. — Но может быть меньше: мы опаздываем! — добавила она, проходя по коридору вагона.
Мы вышли из купе и облокотились на поручень у окна.
Поезд стоял у самого края широкой платформы, прилегающей к многочисленным выходам в город большого вокзала.
— Да, здорово вы его! — задумчиво проговорил профессор. Вы что, этим серьезно занимаетесь? — он с интересом разглядывал меня.
— Да так, — неопределенно отозвался я, — интересуюсь вообще-то...
— Ну-у, просто класс! Высший! — с восхищенными нотками в голосе придвинулся здоровяк. Поникший замполит тоже вышел из купе.
И тут мы увидели нашего старичка на перроне. Он брел, шаркая ногами о привокзальный асфальт, сгорбившись, глядя вниз. Во мне шевельнулось что-то похожее на жалость.
— А-а, получил свое, старый козёл! — вдруг с ненавистью в голосе произнес замполит. — Так ему и надо! Тоже мне, Хосе-Рауль Капабланка! Как я ему проиграл? Не тянет же — везло как утопленнику со мной! А ты молодец, студент! — и он фамильярно хлопнул меня по плечу.
Я молчал. Какое-то неведомое раньше чувство и… Профессионал не имеет права жалеть противника. Кто бы он ни был. И я всегда следовал этому правилу. Но здесь... здесь что-то не так... Или что-то не то со мной?
Поезд чуть заметно дернулся, и перрон медленно поплыл вправо. Наш вагон поравнялся с понуро бредущим стариком в запыленных ботинках. Я увидел, как он достал из кармана большой платок, приподнял свою нелепую соломенную шляпу и, сняв очки, вытер слезы.
— Ха! — Пока, старый пердун! — замполит заорал на весь вагон и стукнул кулаком в стекло... Старик поднял на нас свои большие глаза и что-то неслышно прошептал... И я узнал его!!
Какая же я сволочь! Я вспомнил, как он, великий игрок, приехал в наш городишко много лет назад. Как он рассказывал о своей шахматной карьере нам, замирающим от восхищения пацанам, сидящим за длинным рядом шахматных столов. Мы — ребята от 7 до 15 лет, занимавшиеся в спортивной школе, разинув рты, слушали рассказ о легендарном Александре Алехине, с которым ему приходилось скрещивать шахматные шпаги в разных городах Европы. Потом он давал нам сеанс одновременной игры, быстро переходя от столика к столику и негромко комментируя нашу детскую игру.
Точно! «С2 — с4»... Так он начинал почти все свои белые партии... Это он!! Только тогда он был маленький полный живчик, а теперь похудевший измученный старик…
Я помчался к выходу. Поезд набирал скорость.
— Куда вы? Вы что?? — истерично закричала проводница, когда я резко дернул рычаг стоп-крана. Поезд оглушительно зашипел тормозами, дернулся и встал. Я вылетел из вагона на перрон и помчался к гроссмейстеру...
— Стойте, подождите, Соломон Михайлович! — крикнул я. — Подождите…
Он стоял и, сняв очки, смотрел мне в глаза. Губы его дрожали. В эту минуту на Земле для меня не было человека роднее, чем он...
— Подождите, — выдохнул я, подбежав, — простите меня... Вот, возьмите ваши деньги…
— Нет, они не мои: вы их честно выиграли.
— Нет, возьмите, Соломон Михайлович. Я вспомнил вас! — выкрикнул я...
В эту секунду состав, опять дернувшись всем своим длинным телом, медленно поехал мимо нас. Соломон Михайлович повернулся и пошел от меня... Времени на раздумья не оставалось. Я догнал старика, сорвал с него шляпу, и, лихорадочно опустошая карманы, побросал в нее деньги.
— Простите меня, мне всегда нравились ваши партии! Особенно та, знаменитая, в Ноттингеме! Против Алехина! — крикнул я на прощание своему детскому кумиру, прыгнул на ступеньку вагона и помахал ему рукой. Старик остановился, посмотрел сначала вниз на лежащую на асфальте шляпу, потом поднял свою седую голову и впервые за день слабо улыбнулся мне вслед.
Поезд набирал ход.
Он стоял на перроне и смотрел вслед уходящему составу. Я зашел в купе, не слушая ни причитаний проводницы, ни восхищенных слов профессора, ни удивленных — здоровяка, ни отрывисто-злобных комментариев отставного замполита. Лег на свою полку, закинул руки за голову.
— Слышь, студент! Зачем ты отдал ему деньги? — я повернулся и увидел краснокожее лицо бывшего вояки.
— Так надо было...
— Ну тогда, это... отдай и мне мои, а? Я ж к жене и тёще еду, а?
Злость опять толчком ударила в мозг:
— Пошел ты… замполит, «без смыков, без смычков-с»... — медленно и отчетливо произнес я, и, чтобы не видеть этих растерянно заморгавших белесых ресничек, отвернулся к стене.

Автор родился в 1955 г. в Литве. По профессии шахматный игрок, тренер. Закончил Центральный институт физкультуры в Москве и Высшую школу тренеров. В 1988-1991 годах работал редактором журнала «64 — Шахматное обозрение». Многократно публиковался в шахматных изданиях нашей страны. Часто выезжал за рубеж на соревнования, в частности играл несколько лет в чемпионате Франции.