Вся эта канитель,с выбором диска,напоминает рассказ Шукшина "Выбираю деревню на жительство"..Задолбал..Ничего личного
...Некто Кузовников Николай Григорьевич вполне нор-мально и хорошо прожил. Когда-то, в начале тридцатых го-дов, великая сила, которая тогда передвигала народы, взяла и увела его из деревни. Он сперва тосковал в городе, потом присмотрелся и понял: если немного смекалки... хитрости и если особенно не залупаться, то и не обязательно эти кот рыть, можно прожить легче. И он пошел по складскому делу -- стал кладовщиком и всю жизнь был кладовщиком, даже в войну. И теперь он жил в большом городе в хорошей квартире (отдельно от детей, которые тоже вышли в люди), старел, собирался на пенсию. Воровал ли он со складов? Как вам сказать... С точки зрения какого-нибудь сопляка с высшим юридическим образованием -- да, воро, с точки зрения человека рассудительного, трезвого -- это не воровство: брал ровно столько, сколько требовалось, чтобы не испытывать ни в чем недостатка, причем, если учесть -- окинуть взором -- сколько добра прошло через его руки, то сама мысль о воровстве станет смешной. Разве так воруют! Он брал, но никогда не забывался, никогда не по, что живет лучше других. Потому-то ни один из этих, с университетскими значками, ни разу не поймал его за руку. С совестью Николай Григорьевич был в ладах: она его не тревожила. И не потому, что он был бессовестный че, нет, просто это так изначально повелось: при чем тут совесть! Сумей только аккуратно сделать, не психуй и не жадничай и не будь идиотом, а совесть -- это... знаете... Ко есть в загашнике, можно и про совесть поговорить, но все же спится тогда спокойней, когда ты все досконально продумал, все взвесил, проверил, свел концы с концами -- тогда пусть у кого-нибудь другого совесть болит. А это -- сверкать голым задом да про совесть трещать, -- это, знае, неумно.
Вся эта канитель,с выбором диска,напоминает рассказ Шукшина "Выбираю деревню на жительство"..Задолбал..Ничего личного
...Некто Кузовников Николай Григорьевич вполне нор-мально и хорошо прожил. Когда-то, в начале тридцатых го-дов, великая сила, которая тогда передвигала народы, взяла и увела его из деревни. Он сперва тосковал в городе, потом присмотрелся и понял: если немного смекалки... хитрости и если особенно не залупаться, то и не обязательно эти кот рыть, можно прожить легче. И он пошел по складскому делу -- стал кладовщиком и всю жизнь был кладовщиком, даже в войну. И теперь он жил в большом городе в хорошей квартире (отдельно от детей, которые тоже вышли в люди), старел, собирался на пенсию. Воровал ли он со складов? Как вам сказать... С точки зрения какого-нибудь сопляка с высшим юридическим образованием -- да, воро, с точки зрения человека рассудительного, трезвого -- это не воровство: брал ровно столько, сколько требовалось, чтобы не испытывать ни в чем недостатка, причем, если учесть -- окинуть взором -- сколько добра прошло через его руки, то сама мысль о воровстве станет смешной. Разве так воруют! Он брал, но никогда не забывался, никогда не по, что живет лучше других. Потому-то ни один из этих, с университетскими значками, ни разу не поймал его за руку. С совестью Николай Григорьевич был в ладах: она его не тревожила. И не потому, что он был бессовестный че, нет, просто это так изначально повелось: при чем тут совесть! Сумей только аккуратно сделать, не психуй и не жадничай и не будь идиотом, а совесть -- это... знаете... Ко есть в загашнике, можно и про совесть поговорить, но все же спится тогда спокойней, когда ты все досконально продумал, все взвесил, проверил, свел концы с концами -- тогда пусть у кого-нибудь другого совесть болит. А это -- сверкать голым задом да про совесть трещать, -- это, знае, неумно.
Тёзка,я про то как он выбирал деревню на жит. но сам и не собирался рвать из города..
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах